диме плохо. плохо даже не морально: физически в первую очередь. у него болит голова, заложен нос, глотку как будто бы подрал десяток кошек, и веки едва удаётся держать открытыми дольше пяти минут кряду. моральное состояние, правда, ни к чёрту тоже, но это последняя из всех забот. хочется верить, что кошмары исчезнут сами собой, стоит только прекратить засыпать каждую ночь с жаром под 40°.

его хватает лишь только на то, чтобы набрать три сообщения: одно – маме, с уверениями в том, что он обязательно выживет; одно – вере, с идентичными заявлениями в форме мема и дополнительной благодарностью за курьера из самоката; последнее – юле, с умилённым эмоджи в ответ на её сообщение. приятно, что кто-то помимо дубиных поддерживает его. приятно, что холодильник в его квартирке в купчино не пустует, а он не начнёт разлагаться в квартире в одиночестве, если вдруг случится здесь помереть.

надо бы завести хотя бы хомячка.

никогда раньше ему будто бы и не приходилось оставаться настолько долго наедине с собой: сначала жизнь с сестрой и родителями, потом общежитие с бесконечным шумом то с соседской кровати, то из-за картонной стены, а затем – работа, на которой дубин предпочитал проводить и большинство ночей. гром ни раз и не два подшучивал над его мятой рубашкой и взъерошенным чубчиком, но где-то за смешливым блеском диме мерещилось понимание. должно быть, ему повезло попасть именно к игорю – у них двоих оказалось куда больше общего, чем казалось на первый взгляд.

так вот, хомячок.

дубин шаркает мягкими тапочками по драному паркету и широко зевает. хомячок, конечно, напомнить поесть и прополоскать горло фурацилином, не сможет, но по крайней мере создаст иллюзию компании. да и говорить с самим собой, пожалуй, всё-таки более странно, чем вести беседы со своим щекастым питомцем.

— это ещё кого принесло, — но пока хомячка в квартире нет, дима, услышав требовательный звонок в дверь, бубнит себе под нос, словно старый дед. незванным гостям сильно повезло застать его на полпути с кухни в ванную комнату: подъём с кровати и попытки отскрести себя из-под одеяла увеличил бы время ответа ещё минут на пять. он настолько уставший, что теряет всякую бдительность и ленится не то что посмотреть в дверной глазок, а даже бросить дежурное «кто там» – просто проворачивает замок и позволяет кому бы то ни было свободно войти.

сознание, должно быть, несколько заторможено. по крайней мере, ничем другим дима объяснить свою озадаченность не может. почему-то он ожидал увидеть кого угодна, но не товарища майора с ошалелым взглядом и пакетом из «дикси» в лапе. курьер с извинениями за забытый сырок со сгущенкой; мама прямиком с первого сапсана; соседка вера николаевна с первого этажа – кто угодно, но только не гром. товарищ гром. товарищ майор. игорь.

— игорь? — дубину кажется, что он улыбается, но в итоге лишь слабо приподнимает уголки губ, — ты чего, это. . . сюда . . . в смысле, если ты ешь шоколад? а кто-то не ест?

послушно принимает и термос, и связку бананов, и коробочку шоколада с улыбчивым мальчонкой на упаковке. игорь очень вовремя занимает его руки гостинцами, потому что теперь до димы начинает доходить, что в квартире полный бардак, гостю нужно предложить хотя бы чай, а себя попытаться привести в божеский вид, чтобы не показаться кошмарным призраком. термос, бананы и шоколад мешают начать суетиться в ту же секунду, но тревожное по натуре сердце уже колотится просто бешено.

пригласить гостя войти дима забывает – вместо этого кивает вдаль коридора, жестом призывая следовать за ним на кухню. там на столе оставляет и термос, и банан; шоколад раскрывает сразу, доставая из упаковки одну палочку. у него вся квартира заполнена овощами и фруктами от веры. свежие и замороженные, сырые и уже готовые – сестра постфактум решила заставить его съесть годичную порцию витаминов – а вот о шоколадках почему-то не подумала. с учётом того, что этот шоколад – единственное, чего диме по-настоящему захотелось за последние несколько дней, гром быстро завоевал пальму первенства в этой гонке.

— садись пожалуйста, ты всё равно не знаешь, что где, — дубин, быть может, ещё совсем стажёр, но уже знает грома достаточно хорошо, чтобы расценить его секундный рывок в сторону холодильника, как неудачную попытку помочь. и правда, никакая помощь ему не нужна. все на свете помогли уже достаточно – в конце-концов, ему давно уже не пять, и никакая простуда просто так вывести его из строя не способна, — садись, говорю. заразиться-то не боишься?

ставит чайник, достаёт пару чашек и кутается в рукава толстовки:

— ты чай буд- — середина вопроса пропадает во внезапном приступе кашля. глаза слезятся: их дима тоже протирает манжетом, — . . . или кофе?